Украина все чаще прибегает к обстрелу российской территории. На Западе понимают, что эти атаки направлены на российские производственные мощности и на россиян, которые ведут войну в Украине, и что они прежде всего должны нанести ущерб этим производствам, на что Украина вполне имеет право. Также они начнут вызывать еще и определенные психологические изменения внутри России, что россияне начнут понимать: война идет к ним, она не что-то, что происходит далеко с другими людьми, она начинает влиять на повседневную жизнь даже в Москве.
Нужно, чтобы в России начались определенные изменения в отношении — не к Украине, а просто чтобы россияне поняли: война — это ошибка, они не должны были ее начинать, они ее не выиграют, они платят за нее слишком высокую цену и должны вернуться домой.
Сомнительно, что Россия распадется — поделится по этническим признакам или что-то подобное. Мы можем увидеть нечто вроде войны олигархов, своего рода конкуренцию за власть между различными группами. Она может сопровождаться насилием или разворачиваться только на политической арене.
Мы также можем стать свидетелями того, что уже видели в 1990—1991 годах, когда государство просто перестает функционировать как положено: пенсии не выплачиваются, приказы отдаются, но их не выполняют — что-то в этом роде. Так произошло во времена распада Советского Союза, в начале 1990-х годов. Это кажется очень вероятным, что эти вещи могут начать происходить даже еще при Путине, своего рода медленный упадок государства. Это более вероятно, чем какая-то масштабная гражданская война.
Политические распри в России уже начались. Имеется в виду пригожинский короткий момент восстания, когда он начал свой поход на Москву. Мы увидели фракцию внутри элиты сектора безопасности. Пригожин был инсайдером, не диссидентом. Он не был оппонентом Путина — на самом деле он бросил вызов военному руководству. Возможно, он думал, что получит большую поддержку, и именно это было его ошибкой. Он ожидал, что люди присоединятся к нему в этом походе на Москву. Так или иначе это был первый публичный случай. Так что это распри уже начались.
Крайне сложно предсказать есть ли в России сегодня люди, способные на такие действия. Но очевидно, что восстание — это нехорошо. Нехорошо, когда увольняют или отстраняют отдельных ключевых генералов. Нехорошо, когда существует явная конкуренция между генералами. Все это не является признаками здоровой системы.
Насчет рисков, что когда представители элиты придут к власти, то через некоторое время превратятся в следующего Путина, скажем, что вполне можно представить себе потенциальных будущих диктаторов. Но некоторые могут ими и не стать. В России есть другие политические традиции — например, традиция либерализма, которой уже сотня лет. Есть люди, которые хотели бы, чтобы страной управляли иначе. И не исключено, что кто-то из них может оказаться у власти.
Не думаем, что до войны миллионы россиян ненавидели Украину. Нам никогда не встречались исследования, которые бы свидетельствовали, что эта нация ненавидит украинцев. Там есть определенный расизм, ненависть к мусульманскому миру, какая-то неприязнь к иностранцам и тому подобное. Но Россия и Украина имеют долгую историю совместной жизни, есть немало смешанных браков, многие россияне жили в Украине или путешествовали по Украине. Не думаем, что до этой войны Украину воспринимали как какого-то ярого вечного врага.
Так что ненависть была создана искусственно, и совсем недавно. Ее создали для целей этой войны, и предположительно, она не слишком глубока.
Невозможно угадать, сколько времени может понадобиться после окончания войны, чтобы эта ненависть, которую сейчас формирует пропаганда, исчезла. Но мы имеем пример не слишком отдаленных отсюда Германии и Франции, которые после действительно страшной войны с тысячами и тысячами погибших, после немецкой оккупации Франции сумели работать вместе и создать сначала экономический, а затем политический союз — Евросоюз. Так что это не является невозможным.
Некоторые аналитики предполагают, что затяжная война в Украине выгодна Америке, поскольку она истощает Россию. Сомнительно, что Америка имеет какую-то выгоду от длительной войны. Белый дом, скорее всего, очень хотел бы, чтобы война закончилась до выборов в США в следующем году.
Что касается задержек с вооружением, то некоторые из них связаны с процессами и процедурами. Вообще, армия и оборонная промышленность США не были готовы к такой войне, к такому уровню производства боеприпасов и так далее. Здесь есть также политический аспект — в том смысле, что в начале войны американцы (да и европейцы) не до конца понимали, как лучше всего помочь Украине и сработает ли это. Нужно было время, чтобы построить доверие, причем не только между лидерами — между Зеленским и Байденом или Зеленским и Макроном, но и между институтами. Сейчас мы видим, что институциональное доверие начинает расти, и Украине становится легче объяснить, что именно нужно и как быстро.
Конечно, страх перед эскалацией существует. Россияне умело использовали разговоры о ядерной войне, чтобы напугать, в частности, Вашингтон. Но это уже не имеет такого успеха, как раньше. Например, одним из первоначальных возражений против предоставления Украине любого оружия дальнего радиуса действия было то, что Украина будет атаковать российскую территорию — на это наложили табу. Сейчас же оно снято. Поэтому происходит определенная эрозия. Шаг за шагом пересекается одна, вторая, третья красные линии, и мы видим, как со стороны Запада слабеет неготовность помогать Украине на полную.
